Христианский форум

Быт.31:24 И пришел Бог к Лавану Арамеянину ночью во сне и сказал ему: берегись, не говори Иакову ни доброго, ни худого.

Хотя Назарет присутствует в евангельских текстах, другие, не библейские, упоминания о Назарете в текстах первых веков отсутствуют. В своей книге «Библейские истории» венгерский философ-религиовед Густав Гече пишет:
« Интересно, что кроме евангелий и других книг позднего христианства, город Назарет нигде не упоминается, хотя, согласно Новому завету, он находился в Галилее, которая встречается во многих источниках. Так, Иосиф Флавий, описывая Иудейскую войну, упоминает города и селения Галилеи, но среди них нет Назарета. О существовании Назарета не знали ни авторы Ветхого завета, ни толкователи Закона Моисеева, умалчивают о нём также и греческие и латинские авторы. За исключением христианских книг, основанных на благовествованиях, о Назарете впервые говорится в двух стихотворениях еврейского автора Калира Елиасара (VII или VIII в.).
Отсутствие упоминаний о Назарете в текстах первых двух веков заставляет предположить, что «либо город Назарет никогда не существовал, либо был настолько мал, что не удостоился упоминания, хотя в талмудической литературе перечислены все населенные пункты, где действовали школы или синагоги»[3]. Джеймс Стрэйндж (англ. James Strange), американский археолог и сторонник второй версии, в этой связи замечает: «Назарет не упоминается в древних еврейских источниках ранее третьего века н. э. Вероятно, это свидетельствует об отсутствии его известности как в Галилее, так и в Иудее..

Я родился в посёлке в Гунайка и его никто не знает..
Гунайка Первая — село в Туапсинском районе Краснодарского края.
Входит в состав Октябрьского сельского поселения.
Население — 16 чел. (1999).
Село Гунайка 4-я имело в 1972 году 128 дворов, расположено на левом берегу реки Гунайка в 16 км от пос. Октябрьский и в 63 км от г. Туапсе.

В 1974 было, как мне известно, около 500 человек.
Интересно - может ли быть оттуда, что то хорошее ?!

6кн.гл.2. Тит отдал приказ солдатам разрушить фундамент Антонии для того, чтобы открыть всему войску удобную дорогу. В тот же день — это было семнадцатого Панема[6] — он узнал, что принесение жертвы, называемой постоянной[7], по недостатку людей было приостановлено и что народ этим крайне удручен. Он пригласил к себе поэтому Иосифа и приказал ему повторить еще раз Иоанну, что—«если он все еще одержим непростительной страстью к борьбе,—то может вывести против него сколько угодно войска, но пусть не вовлечет, в свою гибель также города и храма и пусть перестанет осквернять святилище и грешить перед Богом. Ему предоставляется возобновить приостановленное жертвоприношение при помощи иудеев, которых он сам может избрать[8]. Иосиф избрал себе такое место, с которого он мог быть услышанным не только Иоанном, но и массой народа, и, объявив им на еврейском языке то, что поручил ему сказать Тит, присовокупил еще свою неоднократную просьбу, чтобы «они пощадили родной город, предотвратили огонь, который уже лижет храм, и опять приносили бы Богу обычные жертвы». Народ был глубоко сокрушен его речью и молчал; но тиран осыпал Иосифа руганью и проклятиями и закончил свою речь следующими словами: «Разрушения города я раз навсегда не боюсь, ибо город принадлежит Богу». В ответ на это Иосиф громко воскликнул:
«Да! Ты сохранил город во всей чистоте нашему Богу, святилище также осталось незапятнанным; ты ничем не согрешил пред тем, на чью помощь ты уповаешь, и Он до сих пор получает от тебя стародавние жертвы! О, ты, гнусный человек! Если бы кто-нибудь лишил тебя повседневного питания, ты считал бы того своим врагом, а Бога, Которого ты лишил веками установленной службы, ты считаешь союзником твоей борьбы! Ты хочешь взвалить твои грехи на римлян, а между тем они до сих пор еще уважают наши законы и настоятельно требуют, чтоб упраздненные тобою жертвоприношения опять возобновились. Как не вопиять, как не оплакивать города при виде столь неестественной перемены? Чужие и враги хотят восстановить то, что ты безбожно нарушил; ты же, иудей, рожденный и воспитанный в законе, кощунствуешь хуже всякого врага. Но, Иоанн, и в самую последнюю минуту еще не стыдно отстать от зла. Если хочешь, то прекрасный пример спасения государства представляет тебе Иехония, царь иудейский, который однажды, когда вавилонянин выступил против него войной, сам покинул город и вместе со своим семейством сдался в добровольный плен для того, чтобы не быть вынужденным отдать это святилище врагу, чтобы спасти Божий храм от сожжения[9]. За то же он прославляется устами всего народа в священной песне, за то память о нем, переходя из рода в род, остается бессмертной до позднейших поколений. Прекрасный пример для тебя, Иоанн, будь даже подражание ему связано с опасностью! Но я ручаюсь тебе за прощение со стороны римлян. Вспомни, что я советую тебе, как соотечественник и обещаю, как иудей; и ты должен принять во внимание, от кого и в каком смысле исходит совет. Никогда не случится, чтобы я продолжал жить в плену, отрекаясь от своего народа и забывая свою отчизну. Опять ты негодуешь и кричишь, осыпая меня твоей руганью! Да, я заслуживаю еще худшего обращения, ибо я наперекор судьбе подаю еще советы и насильно хочу спасти людей, отверженных Богом. Кто не знает писания древних пророков и их предсказаний об этом несчастном городе, предсказания, которые теперь именно близятся к осуществлению? Они предвещали, что тогда город падет, когда кто-нибудь начнет проливать кровь своих соплеменников (IV, 6,3). А разве город и весь храм не полны трупов вами убитых? Оттого то сам Бог вместе с римлянами приближает очистительный огонь к храму и огнем же очищает обремененный столь ужасными злодеяниями город».
2. Так говорил Иосиф с воплями и слезами, пока рыдания не прервали его речи. Римляне прониклись сожалением к его горю и с уважением отнеслись к его добрым пожеланиям; люди же Иоанна еще больше ожесточились против римлян, так как они горели желанием овладеть личностью Иосифа. Однако, многие из знатного сословия были тронуты его речью; многие хотя не надеялись на свое спасение или сохранение города, остались на месте из страха пред стражей бунтовщиков, некоторые же улучали моменты, благоприятствовавшие безопасному бегству, и переходили к римлянам. В числе их находились первосвященники и сыновья первосвященников, Иосиф и Иошуа, три сына Измаила, обезглавленного в Кирене, четыре сына Матфии и сын другого Матфии, который после того, как Симон сын Гиоры казнил его отца и трех братьев, один лишь спасся, как уже было сообщено выше (V, 13, 1). Вместе с первосвященниками перешли к римлянам еще многие другие знатные лица. Тит не только принял их дружелюбно, но зная, что им не совсем удобно будет жить среди народа с чужими нравами, отпустил их на время в Гофну с обещанием по окончании войны возвратить каждому его имущество. С радостью и в полной безопасности они отправились в указанный им городок. Мятежники же, не замечая их больше в лагере, с понятной целью удержать остальных от перехода к римлянам, опять распространили слух, что перебежчики умерщвлены последними. Некоторое время эта хитрость пользовалась тем же успехом, как и прежде (V, 11, 2), и действительно удерживала людей от перехода к врагам.
3. Но впоследствии, когда Тит вернул иудеев из Гофны и приказал им в сопровождении Иосифа обойти всю стену кругом, масса людей опять бежала к римлянам. Собравшись в кружок в присутствии римлян, они с плачем и рыданиями умоляли мятежников прежде всего открыть весь город римлянам и еще раз спасти отечество, или же по крайней мере удалиться совершенно из святилища и сохранить для них храм; ибо всей своей смелостью они не будут в состоянии воспрепятствовать, чтобы римляне, доведенные до крайности, не предали святилища огню. Но это только усилило упорство мятежников: они ответили перебежчикам массой ругательств и поместили на священных стенах метательные машины, катапульты и баллисты, так что храм принял вид крепости, между тем как окружавшие его святые места, по многочисленности трупов, походили на кладбище. В святилище и в Святая-Святых они сновали с оружием взад и вперед, с руками, дымившимися еще от крови братоубийства, и так далеко заходили в своем святотатстве, что то негодование, которое было бы естественно для иудеев, если бы римляне столь оскорбительным образом действовали против них, испытывали наоборот римляне против иудеев так жестоко грешивших против своих собственных святынь. Ни один простой даже солдат не мог взирать на храм без страха, чувства благоговения и без желания, чтобы разбойники остановились прежде, чем несчастье сделается неисправимым.
4. В пылу негодования Тит еще раз обратился с упреками к Иоанну и его приверженцам: «Не вы ли, безбожники, устроили эту ограду (V, 5, 2) вокруг святилища? Не вы ли у нее воздвигли те столбы, на которых на эллинском и нашем языках вырезан запрет, что никто не должен переступить через нее? Не предоставляли ли мы вам права карать смертью нарушителя этого запрещения, если бы даже он был римлянином? И что же, теперь вы, нечестивцы, в тех же местах топчете ногами тела умерших, пятнаете храм кровью иноплеменников и своих! Я призываю в свидетели богов моего отечества и Того, Который некогда—но не теперь—милостиво взирал на это место, ссылаюсь также на мое войско, на иудеев в моем лагере и на вас самих, что я вас не принуждал осквернять эти места; и если вы изберете себе другое место сражения, то никто из римлян не ступит ногой в святилище и не прикоснется к нему. Храм я сохраню для вас даже против вашей воли».
5. Когда, Иосиф объявил им это со слов Цезаря, разбойники с тираном во главе только возгордились в том чаянии, что не доброе пожелание, а трусость внушила ему это предложение. Тит увидел тогда, что эти люди не имеют сожаления ни к самим себе, ни к храму, и приступил опять к военным действиям, хотя неохотно. Надвинуть на них всю армию было невозможно, так как для нее не хватало места. Поэтому он из каждой сотни солдат избрал по тридцати храбрейших, поставил каждую тысячу под командой особого трибуна, самих трибунов под начальством Цереалия и отдал приказ напасть на стражи в девятом часу ночи[10].